В Зюзю. Как белорусы импортозаместили Деда Мороза
О злоключениях Деда Мороза на Украине знают все. Там за излишнюю русскость и советскость деда разве что в «Миротворец» не внесли, заменив на «историчного» Святого Николая. Резон, в принципе, есть, хотя Николай Мирликийский, прототип нового украинского новогоднего маскота жил и проповедовал в Турции и вообще похож на то каким его изображают укры не больше, чем на Санта Клауса, который вообще живет с эльфами и разговаривает с летающими оленями. Впрочем, есть христианские корни – и то ладно. Но оказалось, что и Белоруссия умеет удивить и предложить свою альтернативу русскому символу новогодних и рождественских праздников. И корни у этой альтернативы – далеко не христианские.
Знакомьтесь, Зюзя. Некоторые считают его древним языческим божеством холода. Другие – продуктом кабинетной мифологии, который не был известен славянским язычникам. Кто прав – поди теперь разберись. Выглядит он колоритно – невысокий толстый старик. По одним сведениям – лысый, по другим – беловолосый. Как водится, имеется длинная белая борода. Шуба тоже белая. Головной убор и обувь принципиально не носит. Характерный атрибут – большая железная булава. Верили, что Зюзя большую часть зимы проводит в лесу, но иногда посещает деревни и приносит туда сильные холода. В ярости Зюзя бьет булавой по пню, и тут начинается треск мороза. От его дыхания поднимается вихрь и метель. В общем, персонаж далеко не благостный.
До сих пор Зюзя был своего рода брендом небольшого городка Поставы Витебской области, неподалеку от которого для привлечения туристов соорудили усадьбу Зюзи Поозерского. В остальном же Зюзя интересовал этнографов, неоязычников (они, кстати, его не особо жаловали) и националистов, которые как раз и хотели «импортозаместить» им русского Деда Мороза.
И вот Зюзя явился. Где-то с ноября некоторые активисты запустили в Белоруссии кампанию против изображений Санта Клауса, которые во множестве стали появляться в белорусских городах. Где-то кокакольных дедов, действительно, стали убирать. Но местами вместо них стали появляться не Мороз со Снегурочкой, а Зюзя. Хотели импортозамещение – получите, распишитесь.
Может ли «суверенный» Зюзя заменить Мороза? В тусовке родноверов или змагаров или «исторических реконструкторов» — вполне. Но вот детишки на утреннике вряд ли будут рады, если вместо добродушного бородатого деда с симпатичной внучкой, которые водят хороводы, просят рассказать стишки и раздают подарки к ним придет незнакомый жутковатый старик, у которого вместо внучки и мешка с подарками – здоровенная железная дубина. Родители этих детишек явно будут удивлены именем Зюзи – для большинства из них оно устойчиво ассоциируется с алкоголизмом. Что касается Церкви – то присутствие Зюзи на детских мероприятиях и в новогоднем оформлении городов точно не вызовет у нее одобрения. У нас тут пост, Рождество, святки, а вы с каким-то языческим божком лезете.
Можно, конечно, сказать, что и Дед Мороз не всегда был таким благодушным, да и у народов мира новогодние персонажи не сплошь добренькие. Тот же немецкий Крампус – вообще черт чертом. Вот только подобные персонажи отражают живую традицию, идущую из древних времен. У белорусов такой традиции нет. Есть лишь желание (у некоторых) продемонстрировать свои отличия от русских и закрепить эти отличия в общественном сознании.
Не скажу, что замена Деда Мороза на Зюзю в 2024 году – явление массовое. Но и случаи такие не единичны. Самый заметный Зюзя появился в Дана-Молле, одном из самых больших и престижных торговых центров Минска. Его, правда, слегка облагородили, заменив, чтобы не вызывать ненужных вопросов, палицу на некое подобие жезла или посоха, но персонаж узнаваем и в таком виде, да и авторы не скрывают, что это он.
Есть и основания считать, что этим дело не ограничится, а Зюзя, наряду с другой «национальной» атрибутикой все больше будут вытеснять в Белоруссии все русское. Судя по всему, это – новый тренд. «Мягкая белорусизация», провалившись в 2020 году, заходит с другой стороны.
28 декабря прошлого года постановлением белорусского правительства №961 была утверждена Концепция развития национального культурного пространства во всех сферах жизни общества. На первый взгляд, все позитивно – противодействие глобализации и вестернизации, защита традиционных ценностей, двуязычие. Вот только смущает постоянное использование слов «национальный» и «белорусский народ» в документе. Как известно, национализм бывает разный. Бывает гражданский, а бывает этнический. И в этой концепции перекос именно в сторону национализма этнического. Два языка, вроде, равноправны, но формулировка «принятие дополнительных мер по обеспечению равного использования двух государственных языков в общественной, социально-экономической и культурной жизни страны» смущает. Помнится, змагары в свое время добивались равного количества школ и вузов по языкам обучения. Снова уравниловка? Равное использование – вовсе не значит равноправное. Праздники теперь рекомендуется отмечать именно с учетом национальных традиций. Каких именно национальных? Тот же Зюзя в торговом центре – яркий пример того, каких. В театре, кино и литературе – тоже приоритет белорусских авторов. То есть, придя в театр, я с большей вероятностью увижу постановку не по Пушкину или Достоевскому, а по Янке Купале или еще кому-нибудь из местных. Они же национальные, а Пушкин – нет.
Конечно, это – концепция, общие слова. Многое будет зависеть от принятой под нее нормативки и практики, но у меня создается стойкое впечатление, что белорусский Минкульт, разрабатывая ее, думал об отрыве белорусской культуры от общерусской.
Артем Агафонов, Политнавигатор
